Пустите, там мой сын". Как растянулась на полгода лагерная смена украинского подростка в России
В конце марта в Балаклею вернулся украинский подросток Богдан Усик. Его смена на море, в лагере отдыха на юге России, растянулась более чем на полгода. Би-би-си уже рассказывала о том, что сотни детей из Харьковской области во время российской оккупации отправились в Краснодарский край и после успешного украинского контрнаступления оказались разлучены со своими родителями.
Богдан вернулся домой одним из последних. Корреспонденты Би-би-си еще раз съездили в Балаклею, чтобы рассказать историю его возвращения.
Ольга Усик прекрасно помнит, как совершила, как ей кажется теперь, самую большую ошибку в своей жизни.
Это было 27 августа 2022 года. Она едет на скутере за автобусом. Вместе с ней на скутере сидит ее четырехлетняя дочь Настя. В автобусе - старший сын, Богдан. На следующий день ему исполнится 14. Ольга сама только что посадила его в автобус: Богдан уезжает на три недели из родной Балаклеи в Краснодарский край, на море.
Оккупированная российской армией Балаклея в Харьковской области - город прифронтовой. Обстрелы начинаются как по будильнику, в пять утра. Ее Богдан - мягкий и чувствительный мальчик, домосед, проводивший большую часть времени за компьютером. Ольга убеждена, что на море в безопасности ему точно будет лучше, чем дома.
В какой-то момент Ольга едва не поддается порыву: дать по газам, подрезать автобус, и - пусть на нее посмотрят как на сумасшедшую - забрать Богдана и уехать с ним домой. Но она отгоняет от себя эту мысль, разворачивает скутер и возвращается с дочерью в старую хату с потрескавшимися от постоянных обстрелов стенами и замурованным еще с зимы окном.
Она еще не раз будет вспоминать этот момент и ругать себя: надо было поверить "чуйке". В следующий раз Ольга увидится с Богданом только весной следующего года. Трехнедельный отдых в Геленджике обернется для него семью месяцами скитаний по лагерям и санаториям Краснодарского края. Ольга за эти семь месяцев побывает на допросе украинской прокуратуры, проклянет российского пограничника на эстонской границе и напишет прошение о помощи московской чиновнице, которую позже обвинят в депортации украинских детей.
"Господи, как страшный сон, - говорит Ольга, вспоминая 24 февраля 2022 года. - Никто не ожидал, что все будет так... стремительно".
В тот день у Ольги было назначено собеседование на работу. Его пришлось отменить. В три часа дня она все равно вышла из дома - забрать передачку от матери, которая регулярно отправляла городским овощи и заготовки со своего огорода
Шла домой Ольга уже по полностью пустому городу. "Ни маршруток, ничего, - вспоминает она. - И тут я вижу самолет. Успела подумать: не лягу - головы не будет. Падаю - лежу - слышу, стекла посыпались, руки все в стекле. Он разворачивается и улетает. А самолеты всегда летают в парах, сейчас будет второй. Я перебежала, залезла за какую-то трубу, второй удар переждала уже там".
Ольга повынимала осколки из окровавленных рук и набрала мужа, тот ждал ее дома с двумя детьми. Оказалось, что волна от авиаудара вынесла в их доме окно вместе с рамой. Муж Сергей "словил эту раму спиной", но дети остались целы.
"Мы сидим в подвале, Настя спит", - отчитался Ольге муж. Так закончилась для Усиков первая бомбардировка Балаклеи. Пустой оконный проем позже наглухо замуровали: отныне эта комната служила семье бомбоубежищем.
Бои в окрестностях Балаклеи в феврале-марте 2022 года велись всего несколько дней. Удержание города любой ценой, похоже, не входило в планы командования ВСУ: все боеспособные силы оттягивались в сторону Харькова, чтобы не допустить захвата крупнейшего города восточной Украины. Уже 4 марта украинский Генштаб признал взятие Балаклеи российскими войсками.
В словах Ольги до сих пор сквозит обида на украинские власти: они, дескать, не сделали ничего, чтобы вывезти из города хотя бы детей. Централизованную эвакуацию власти не обеспечили, говорит она, а "волонтеры" за вывоз одного человека на подконтрольную Киеву территорию установили цену примерно в 200 долларов. К лету эта такса выросла втрое.
Жизнь в условиях оккупации Ольга вспоминает с тяжелым вздохом: "Денег не было, работы не было. Питались картошкой, которую посадили на огороде под обстрелами. Гуманитарку давали, но этого не хватало на семью. Знаете, как нам российская администрация говорила? "Мы вам даем гуманитарку не для того, чтобы вы наедались, а чтобы вы не умерли".
Муж Ольги после первого обстрела боялся выходить на улицу без крайней необходимости. Сама Ольга начала передвигаться по городу скорее от безысходности: неподалеку от них жила ее свекровь с ампутированными ногами, и нужно было привозить ей еду. Заодно на своем скутере Ольга развозила российскую "гуманитарку" старикам на трех соседних улицах.
Во время одного такого выезда Ольга заметила оживление возле торгового центра на главной площади Балаклеи. "Подхожу, спрашиваю, что продают. Отвечают: иди, мол, набирай чего хочешь. Я смотрю, а люди вывозят оттуда все на тачках, на машинах… Даже желания зайти, если честно, не было - не привыкла я к такому, родители по-другому воспитали".
"Видели бы вы, что тут было с магазинами, с квартирами, с домами - это страшно", - вспоминает она.
Несколько раз Ольгу на улице останавливали солдаты российской армии. Спрашивали, не знает ли она, где живут "атошники" (участники АТО - операции украинских силовиков на Донбассе на протяжении 2014-22 годов. - Би-би-си). "Я говорю: по мне похоже, что я кого-то знаю?" С какого-то момента она начала ездить по городу с Настей: во-первых, девочка боялась оставаться дома, во-вторых, разговорчивая Настя разряжала атмосферу при общении с вооруженными людьми.
Дети Ольги воспринимали звуки войны по-разному. Четырехлетняя Настя при первых же взрывах засыпала крепким сном. Тринадцатилетний Богдан переносил обстрелы намного тяжелее: не находил себе места, все время порывался куда-то бежать, хватал себя за голову, у него появились проблемы со сном.
"Он очень нервный стал, совсем издерганный, перестал есть практически", - вспоминает Ольга.
Поэтому, когда летом 2022 года по городу появились объявления о том, что желающие родители могут послать своих детей "на оздоровление" на Черное море, Ольга сразу обратила на них внимание.
Первая партия детей из Балаклеи ездила на Чёрное море еще в июле. Дети уехали - и вернулись довольные, вспоминает Ольга. Новые объявления сулили трехнедельный отдых в детском лагере "Медвежонок" возле Геленджика. Ольга бывала в тех местах в детстве и помнила, что там красиво.
Когда "прилетело" в частный дом на соседней улице - там периодически выстраивались российские минометы, стреляли в сторону украинских позиций и тут же снимались с места, - Ольга решилась окончательно.
"Мы тот прилет очень хорошо услышали. У нас дом аж подпрыгнул. Я тогда Богдану говорю: поедешь? Он: мам, да, поеду, я уже не могу", - пересказывает она их разговор.
Ольга пошла в городскую администрацию, написала заявление, принесла медицинскую справку. Выезд назначили на 27 августа.
Главный вопрос, который задают в Украине родителям, отправившим детей в российские оздоровительные лагеря, - как им вообще в голову пришло отдать ребенка в Россию, в страну, которая напала на их государство, каждый день убивает их соотечественников и прямо отрицает право Украины на существование?
"Пусть осуждают. Честно, я любому рот заткну насчет этого. Вы здесь не были, вы всего этого не видели. Я в тот момент решила, что так для Богдана будет лучше. Я его так спасала, я его не русским отдавала, а в санаторий, на лечение!" - эмоционально говорит Усик.
Возможно, роль сыграло и то, что Ольга сама родилась и провела детство в России, в городе Новозыбкове Брянской области. В Балаклею семья переехала после аварии на Чернобыльской АЭС. В России до сих пор живут ее родственники. Люди, говорит она, специфичные - мол, родина для тебя важнее мамы и папы, - но родные, по большому счету, люди.
В любом случае, вспоминает она, заявок на детское оздоровление в администрацию подали в два, а то и в три раза больше, чем было в наличии путевок: "Как люди ругались, ходили в эту администрацию, что его ребенка не выбрали - это пипец был, вы себе не представляете".
В день отъезда волновались вместе с сыном: Богдан до этого никогда не уезжал от семьи.
"Я попрощалась с ним, села с Настей на скутер и долго ехала за автобусом. Все думала: когда же я тебя в следующий раз увижу? И еще сомневалась все время, правильно ли я поступаю. А потом взяла и отбросила эту мысль", - вспоминает Ольга.
Как только автобус выехал из Балаклеи, дети вздрогнули от оглушительного грохота. В поле возле дороги стояли российские "Грады" и палили в сторону украинских позиций. Позже Богдан будет вспоминать это как один из самых страшных моментов в жизни.
Залпы "Градов" слышала и Ольга, но тогда она скорее радовалась, что ребенок уезжает от ужасов войны.
В следующий раз они увидятся только спустя семь месяцев.
К вечеру первого дня дороги Богдан вместе с почти тремя сотнями других детей оказались в Купянске - приграничном городе Харьковской области, на тот момент тоже оккупированном российскими войсками. Там маленькие путешественники сдали ПЦР-тест, поели горячей еды и заночевали.
Потом их пересадили на большие автобусы - "младшаки спереди, старшаки сзади" - и колонна двинулась в сторону Краснодара. Прямо в автобусе Богдан отпраздновал свой 14-й день рождения. Ну как отпраздновал: сказал о празднике соседу, тот выкрикнул вслух, и все "старшаки" поздравили. "Нормальное получилось празднование, ничего не скажу. Поздравили, не проигнорировали ведь", - вспоминает Богдан.
Через три дня автобусы прибыли в лагерь "Медвежонок" - именно с этим местом у Богдана будут связаны самые яркие воспоминания о пребывании в России.
"Было море. Были экскурсии, иногда даже слишком много - только пришли, отдохнули, и опять куда-то выводят. По зоопарку водили огромному. Понравились игры типа квестов, которые все время организовывали", - вспоминает он.
Связь с родителями держали через вожатых: они раздавали детям вай-фай с российских сим-карт, а те набирали Украину по вайберу. Сопровождающие особенно подчеркивали: едят дети прекрасно, им обеспечено пятиразовое здоровое питание.
"Пельмени там разве что вкусные были. Остальное - ну, просто нормальное: супы там, хлеб", - вспоминает лагерную пищу Богдан.
Аккурат через неделю после отъезда Богдана, 5 сентября, Ольга выехала в центр Балаклеи и стала свидетельницей, как она сама описала позже, "прикольной картины". Автомобили назначенного оккупационными войсками "мэра" города, гражданина России Юрия Шевченко - местные за глаза называли его "тараканом" - и его телохранителей на большой скорости уезжали из города.
"Приезжаю домой, общаюсь с соседями, а они мне говорят: а ты знаешь, что у нас с сегодняшнего дня мэр - Калайда (Олег Калайда, бывший сотрудник балаклейской полиции, позже арестован украинскими правоохранителями по обвинению в госизмене. - Би-би-си). И тут звонит мне друг, он сантехником в больнице работает, говорит: а ты знаешь, что все российские вояки фить-фить? - Я говорю: в смысле? - А вот так", - вспоминает Ольга.
Ольга говорит, что наступление украинских войск не стало для жителей Балаклеи неожиданностью: местные уже довольно давно переговаривались о том, что Украина вот-вот отбросит русских из города. Единственное - никто не ожидал, что это случится настолько внезапно. "Шесть месяцев ждем освобождения от оккупации, 20 дней сына в лагере, думаю, ничего не изменят", - вспоминает свой тогдашний ход мыслей Ольга.
Три дня между отступлением российских и входом в город украинских военных обернулись интенсивными бомбардировками города. Именно тогда над городом разрывались необычные боеприпасы: из них на жилые районы падали сотни противопехотных мин, "лепестков".
Считается, что таким способом российские войска пытались замедлить быстрое продвижение подразделений ВСУ с запада.
"8 сентября ВСУ зашли в город и резко стало тихо, реально тихо-тихо. И вот четыре или пять дней украинских военных здесь было очень много. Они ходили по домам, проверяли - зачистка была, как говорится. А потом они все вдруг собрались и ушли, остались только на блокпостах", - вспоминает Ольга. Война отодвинулась дальше на восток, Балаклея вернулась под контроль правительства Украины. "И тогда я поняла, что Богдана я в принципе теряю", - говорит Усик.
Богдан вспоминает: никакого объявления от администрации лагеря о том, что большая часть Харьковской области освобождена украинскими войсками, и в связи с этим их пребывание в лагере продляется, не было. Кто-то из детей узнал новости от родителей по телефону, и их моментально обсуждали всей сменой.
"Там в родных городах детей теперь украинцы, а россияне с украинцами - ну, так себе. Поэтому они не могут нас отвезти: вдруг пришибет где-то по дороге", - пересказывает Богдан разговоры между детьми.
"Расстроен я был. У многих старшаков злость была, это понятно", - вспоминает он.
Ситуацию усугубляло то, что с самого начала боев за освобождение Харьковщины связь с городами, бывшими под российской оккупацией, пропала, и две недели Богдан не знал, что происходит с его семьей.
Всего так в лагерях отдыха в Краснодарском крае и аннексированном Крыму застряли более 2,5 тысяч украинских детей. Сначала это были дети из Харьковской области, а позже, после второго успешного контрнаступления украинской армии, в такой же ситуации оказались дети из Херсонской и Запорожской областей. Точные цифры изначально были неизвестны, их уполномоченная по правам ребенка в России Мария Львова-Белова назвала только весной 2023 года.
Когда в освобожденную Балаклею вернули электричество и мобильную связь, оказалось, что балаклейская учительница, сопровождавшая детей, сменила украинский номер на российский, а всем родителям его не сообщила. Ольга с трудом нашла номер администрации лагеря и смогла наконец поговорить с сыном.
"Первое, что я у него спросила: как ты себя чувствуешь? - Отлично. - Говорю, уколы какие-то кололи? - Нет, мам с чего ты взяла? - Ну, мало ли, говорю. Поломанные руки, ноги, голова на месте? - Мам, все хорошо. - Как там вообще? - Мам, море красивое, ты же мне всегда обещала море. Говорит, одели, кроссовки купили, спортивные костюмы на осень", - пересказывает Ольга первый разговор с сыном.
"Смотрю: очень похудел он. Он дома перед отъездом очень поправляться начал, хоть и питались мы не очень - на нервной почве, наверно", - добавляет она.
Отдельная проблема: за две недели без связи с домом у Богдана начали расти усы и волосы под мышками. Юноша купил одноразовый бритвенный станок и побрился без всякой пены - спросить, нужна ли она и как ею пользоваться, было не у кого.
О том, что будет дальше, мать с сыном особо не разговаривали. "Я просто сказала ему, что я его заберу в любом случае, чтобы он не расстраивался", - говорит Ольга
На тот момент детям в "Медвежонке" уже организовали школьное обучение: о нем Богдан вспоминает, что "домашек" задавали очень мало, а его любимым предметом была физкультура.
Услышав, что ее ребенок посещает российскую школу, Ольга специально позвонила в администрацию "Медвежонка" с требованием: историю России или любые предметы, на которых будут рассказывать о "специальной военной операции", ее ребенку не преподавать.
"Дети сами знают всю ситуацию. Политику и пропаганду украинским детям не надо проводить. Плюс они и ответить могут, у них на это есть право", - объясняет Ольга.
Обучение детей по российским школьным программам - действительно один из способов идеологической обработки детей из Украины. По подсчетам Йельского университета, всего в оздоровительных лагерях с "россификацией" столкнулись не менее 6 тысяч детей. По свидетельствам других вернувшихся в Украину детей, в лагерях они могли сталкиваться с принуждением петь гимн России, оскорблениями и даже с побоями. В частности, 16-летний подросток, вернувшийся из лагеря "Мечта" в Евпатории, рассказывал журналистам, что начальник охраны там унижал и бил железной палкой детей, говоривших что-либо в поддержку Украины
Впрочем, говорит Богдан, его мама зря тревожилась: историю им преподавали тол